Господь по милости Своей нашёл меня в этом мире, как капельку в океане. Он открыл глаза моего сердца и я приняла Его, как личного Спасителя, когда мне ещё не было полных шестнадцати лет. В одном из гимнов мы поём: "Проходит детство, проходит юность, забыто всё, что я проживал. Только одно не будет забыто, что в юной жизни Христа познал". Жизнь уже прошла. Она так коротка! Когда вспоминаешь прошлое, то кажется, что всё было совсем недавно. А ведь с тех пор прошло уже больше 50-ти лет... В том же псалме мы поём: "И до седины и до могилы Ты меня, Боже, не оставляй". Бог меня не оставлял никогда!
Я выросла в семье неверующих родителей. Отец мой был директором школы, мама учительницей. Дома о Боге никогда не говорили. В семье было трое детей: я, сестрёнка младше меня на пять лет и брат (младше на девять лет). Моя мама не была против, чтобы я дружила с девочкой из семьи староверов. Она даже отпускала меня ночевать к ней, особенно на Пасху и Рождество. Там мы молились и били поклоны. У них весь угол был завешан иконами, и я по их примеру тоже повесила у себя иконы.
Однажды в школу для проверки приехала инспектор. Тогда уже шла война и отца забрали на фронт, а мама замещала директора школы. Инспектор сказала маме:
- Вера Степановна, я должна написать докладную, чтобы вас уволили с работы, потому что у вас висят иконы.
Мама заплакала и говорит:
- Это моя дочь Оля их повесила. Она молится и помогает мне, я не могу её обидеть.
Инспектор засмеялась и говорит:
- Я вам прощаю. Она вырастет и поймёт, что это просто деревяшки и выбросит их.
В селе, где жили моли родители, в школе было всего четыре класса, поэтому в 5-м и 6-м классах я училась в соседней деревне. Я там жила, а один раз в неделю приходила домой. В 1947-м году, как раз это был год голода, я уже жила в Чите у своей бабушки, Марии Фёдоровны (это была папина мама). А сестра моей бабушки, Сафонова Вера Афанасьевна, жила на первой Чете, это 8 км от центра, где жила бабушка. И вот в 1947-м году, во время голода, я умудрялась сохранять немного еды, которую давали нам в школе и приносить старушке тёте Вере. Я видела, что вместо икон у неё висели какие-то непонятные стихи на стене. Мне было неудобно спросить её об этом и как-то непонятно, почему же, если она верующая, то у неё нет икон. Когда мы пришли однажды к ней с мамой, то она много говорила маме о Боге и о том, что ей нужно покаяться. Но это всё было непонятно как маме, так и мне. В том году я очень часто посещала свою тётю Веру и она мне рассказывала, что у неё есть подруга, которая совершенно неграмотная. А тётя ещё при царе окончила самое высшее учебное заведение. Она говорила:
- Вот видишь, верующие дружат со всеми, независимо от положения. Ученики Христа тоже были простыми рыбаками, - так она мне объясняла. Но мне ничего не было понятно. Только одно я запомнила - что её подруга неграмотная.
Наступил 1948-й год и в восьмом классе нас всех заставили вступить в комсомол, особенно отличников. В тот год я была почти всегда очень занята и редко приходила к тёте Вере. В 1949-м году я училась в 9-м классе. В начале учебного года приехала мама с моей сестрой и говорит:
- Когда ты была у тети Веры?
- Давно. Потому что у меня совершенно нет времени.
- Как же тебе не стыдно! - воскликнула мама. - Сейчас же собирайся и мы пойдём к тетe Вере.
Когда мы пришли к тете, то как раз попали на час молитвы. Именно там произошли большие перемены в моей жизни. Тогда тётя Вера сказала нам:
- Вы пришли не сами, вас привёл Господь! Если хотите, оставайтесь на молитву, а если нет, то посидите в скверике, а я потом вас позову.
Мама согласилась остаться на молитву. И когда все стали молиться, склонив колени, то я почувствовала присутствие Божие. Когда все так плакали и молились, я услышала, что эта неграмотная подруга моей тети говорила на каких-то непонятных языках. Я стала прислушиваться. Это не был ни английский, ни немецкий, ни итальянский язык. И я никак не могла понять, какой же это язык. Тётя Вера говорила, что она не знает совершенно ни одной буквы, а тут такое! Тогда мне и пришла мысль, что это говорит Всевышний Бог. Как только я это подумала, ко мне пришли слова: "Ныне открываю Я тебе глаза, открываю тебе сердечные очи. Открываюсь тебе. Я Бог Всемогущий, дитя Моё! Служи Мне и Я всю твою жизнь благословлю!" И так я почувствовала Господа в своём сердце. Я плакала и мне было стыдно за то, что я так долго не приходила к тёте Вере. Мама тоже плакала, но ещё не покаялась тогда. После того, как Я приняла Господа в своё сердце, мне хотелось рассказать всем о Христе. Конечно, в первую очередь всем соседям и своим подружкам. Я свидетельствовала, что скоро придёт Господь, покайтесь и примите Его в своё сердце. Но они все, конечно, с меня смеялись. Никто не хотел принимать Господа. А соседи были очень злы из-за того, что я уверовала. Они ждали, что я стану их невесткой, когда подрасту. Они сообщили в мою школу, а наша школа была образцовой, что я стала посещать сектантов и что меня, наверное, загипнотизировали. Директор нашей школы была очень злой и жестокой женщиной.
Сразу же после письма соседей начались испытания. Первое, что мне сделали, это стали занижать оценки, а училась я на пятёрки. Когда я отвечала задание без единой запинки, учительница говорила мне не просто: "Садись, тебе единица", а "Садись, тебе кол". После того, как вышла из декрета еврейка, Вера Матвеевна, она очень заплакала и сказала:
- Оля, почему же так? Почему у тебя стоят одни единицы, когда ты лучшая из учениц?
Она вызвала меня к доске и сказала, чтобы я отвечала урок по геометрии, алгебре, тригонометрии и математике. Я ответила всё на пять. Она мне сказала:
- Пока что я эти единицы исправлю на четвёрки.
Но всё равно остальные учителя продолжали занижать оценки. Учительница по химии заставляла меня подниматься высоко на лестнице, а потом говорила:
- Вот, полюбуйтесь на это создание не от мира сего!
После всего этого, конечно, донесли и в КГБ. Наступил 1950-й год. Арестовали наших дорогих сестёр - тётю Веру и Евдокию Князеву, которая имела духовный дар. Перед арестом через Евдокию мне были сказаны слова, что придёт человек очень нехороший наружности, но ты не пугайся, когда он скажет идём со мной, ты пойди.
Директор нашей школы, Анастасия Дементьевна, очень часто била меня. Она заводила меня в свой кабинет, брала за косы и била до крови об стенку головой. Когда мне уже делалось плохо, в кабинет забегал её муж, Абрам Вениаминович. Это был очень хороший человек, еврей по национальности. Он ещё учился с моей мамой. Он выхватывал меня из её рук и говорил:
- Что ты делаешь? Ты же убьёшь девочку!
В 1950/1951-м учебном году я уже училась в 10-м классе. Моего отца, который был директором школы, вызвали в КГБ и стали кричать:
- Вы воспитываете наших советских детей так, как воспитали свою дочь?
Отец вернулся домой очень разъярённым и сразу же сжёг Евангелие.
В 10-м классе, на общекомсомольском собрании собрались все комсомольцы школы и стал решаться вопрос о моём исключении из школы. Ещё до ареста сестёр мне были такие слова: "Вот, соберётся сборище и будут спрашивать тебя, кому ты служишь. Ты скажи им, что служишь Всемогущему Богу, Творцу неба и земли, сотворившему всё видимое и невидимое, источники вод и всех существ. Служу я Господу моему Иисусу Христу, который пострадал за меня на Голгофском кресте. Он родился, воплотился через деву Марию, умер за меня и за всех вас и воскрес ради нашего оправдания. Я верю в Духа Святого, который ведёт меня в вечный Ханаан".
Так мне эти слова напомнил Господь, когда все они собрались на том собрании. Когда мне сказали: скажи, что тебе дороже - Бог или комсомол, а так как я всегда была быстра в движениях и ответах, то я ответила, что мне дороже Бог. Они открыли дверь и, проклиная, выгнали меня вон. Я думала, что на этом всё и закончится, но исключение должно было произойти в райкоме комсомола.
Ещё когда я училась в 10-м классе, на уроке черчения у меня очень сильно заболела голова. Учитель подошёл ко мне и сказал, что у меня температура и отправил домой. Я посмотрела на часы и подумала: "Дай мне, Господи, сил, чтобы сбегать на молитву". А к месту, где проходила молитва, нужно было бежать 8 километров туда и столько же обратно. На автобус я не могла идти, так как мне перестали давать деньги, когда узнали, что я трачу их не на завтрак, а на автобус. Поэтому приходилось ходить пешком. Бывало, что бабушка закрывала меня в доме, тогда я через окно убегала на молитву.
Когда я покинула класс, в надежде, что к концу занятий успею вернуться, и стала бежать по лестнице вниз, за мной побежала пионервожатая и стала кричать:
- Негодная девчонка! Куда ты бежишь? Быстро в кабинет директора!
Когда я зашла в кабинет, там уже сидел молодой человек, приятной наружности и улыбаясь, спросил:
-Ну как, Оля, что вы решили? Оставили своего Иисуса Христа, перестали уже веровать?
- Нет! - сказала я. - Я никогда не оставлю своего Господа и не перестану Ему служить. Я буду верна Ему до смерти. Он умер за меня и за вас.
- Хорошо, Оленька, веруйте и будьте в комсомоле, - он подал мне мой билет и говорит: - Я вот взносы за вас платил почти целый год.
У меня была в руках большая папка с чертежами, он положил на край, а директор стала кричать:
- Ты негодная девчонка, ты почему не взяла в руки билет? Ты выкинешь его!
Я ушла из кабинета и сильно плакала. Я знала, что Господь Сам заступится за меня. Я не могла выбросить билет и ждала момента Господней помощи, чтобы меня уже совершенно выгнали из этого комсомола.
Однажды, когда я пришла со школы, со второй смены, и только зашла в калитку, там уже стоял человек высокого роста. Сначала я подумала, что это сосед. Он поздоровался и сказал:
- Вы Оля?
- Да,- ответила я.
- Идёмте со мной.
Я сразу вспомнила слова, которые мне говорил Господь, что придёт человек, но ты не бойся его. Иди и Я буду с тобой.
Когда мы уже вышли за калитку на улицу, он меня спросил:
- А паспорт у вас с собой?
- В школу я паспорт с собой не ношу, - ответила я ему.
- Придётся вернуться и взять паспорт.
Когда я возвратилась домой, бабушка, увидев этого человека, вся затряслась. Он, оказывается, вызывал и её. Поэтому она выдирала мне волосы, когда я молилась. Она ведь была православной и считала, что я попала в плохую веру, за которую постоянно вызывают в КГБ.
КГБ располагалось в центре города. Министром КГБ тогда был Берия, а правил страной Сталин. Вместе со мной на квартире жила моя подружка Аня. Она была из бедной семьи. Мне всегда хотелось, чтобы она вместе со мной ходила на молитву. Когда уже арестовали сестёр, её также вызывали в КГБ. Там она отреклась от Господа. Но Аня не была крещена Духом Святым и не принимала водного крещения. Там она подписала всё, что было нужно КГБ. С нею я встретилась уже спустя 25 лет. Я говорила, что Господь всё ей простит. Тогда уже она очень сильно болела. У неё в костях были нарывы и эта болезнь была неизлечимой. Ане сделали операцию и ей приходилось ходить на костылях. Она так и умерла, не обратившись больше к Господу.
В КГБ я сказала, что перед Богом Всевышним, которому я служу, я не скажу неправды и также перед вами, как блюстителями порядка. Я не подписала то, что они хотели, хотя меня этому старушки не учили. Я сказала, что никогда такого не подпишу. Меня допрашивали пять КГБистов, но как с чистым листом бумаги допрашивали, так с ним же и остались. Сам начальник КГБ, придя, тряс меня и обзывал разными словами. Говорил, чтобы я хорошо подумала, а не то буду сидеть в КПЗ, так умру и сгнию там. На что я ответила, что будет так, как угодно Господу. Уже только перед самим рассветом они меня отпустили. Ударили прикладом в спину и выгнали на улицу. Когда был суд над сёстрами, то Аню вызывали, как свидетеля. Меня же не вызывали, потому что я не давала им никаких показаний.
Уже перед выпускными экзаменами пришла к нам в класс девочка из девятого класса и спросила: -Кто здесь будет Зырянова Оля?
- Это я, - ответила я.
- Сегодня в пять часов мы с вами должны пойти в райком комсомола. Будет стоять вопрос о вашем исключении.
Когда мы пришли туда, то там уже не было одноклассников и учителей, так, как в школе на собрании. Но там уже были разъярённые атеисты с седыми бородами, настроенные полностью против Бога и веры. Они говорят мне:
- Ну, девица, подумай, что же тебе дороже - Бог или комсомол? Подумай сейчас и скажи, потому что вопрос стоит о твоём исключении.
Перед этим я вопрошала Бога, а Он знал моё юное сердце, что я очень переживала и за папу. Я просила у Него мудрости, чтобы резко не ответить им, но и правильно. Я сказала:
- Устав Ленино-Сталинского комсомола гласит о том, что каждый комсомолец должен бороться с религиозными предрассудками, а я верю и всем вам буду говорить о Боге, сколько Он даст мне жизни.
- Ну, хорошо, что призналась, - говорят они мне.
- Поэтому,- продолжила я, - я не достойна быть в рядах комсомола.
- Клади билет на стол, - открыв двери и проклиная меня сказали они: - Иди. Знай, что настанет такое время, что не будет ни одного верующего. Может, где-то в какой-то пещере или монастыре будут сидеть тёмные и дряхлые старики и, умирая, бить свои поклоны.
Когда мы с той девочкой вышли из райкома, она очень сильно плакала и говорила:
- Оленька, как бы я хотела быть верующей и так, как вы, служить Господу, но я никогда таких испытаний не смогу перенести. Когда вы говорили, то я видела ангела, стоящего возле вас, и ваше лицо сияло таким неземным сиянием!
После исключения меня уже не так преследовали. Я продолжала бегать на молитвы. Писания у меня не было. Ещё от дедушки осталось маленькое Евангелие, но когда папу вызвали в КГБ, он его сжёг. После того, как арестовали сестёр, мне уже было некуда ходить на молитву. Даже дома мне негде было помолиться: мне не разрешала этого бабушка. Когда я склоняла колени, она вырывала у меня волосы и кричала. Я старалась молиться на улице, но у нас были сильные морозы и колени примерзали к снегу. Иногда я ходила молиться к старушке Анне Павловне. Но у неё был сын, который работал на заводе, и всякий раз, когда мы собирались молиться, он приходил домой, чтобы помешать нам. Как будто сам дьявол внушал ему это. Он прибегал с работы и начинал всё разбрасывать по дому. А однажды сказал Анне Павловне:
- Знаешь, мамка, вот придёт твоя Олька молиться, я её зарежу. Вот посмотри, какой я кинжал приготовил, наточил его. Вот придёт, я её зарежу. В знак того, что я это сделаю, сейчас я тебя побью. - И он очень сильно избил свою мать.
Когда я пришла, она лежала вся избитая, в синяках и не могла пойти даже на работу. Она сильно плакала и говорила мне:
- Оленька, не приходи больше. Иди к моей сестре Марии. Она православная. Возьми Библию, посиди и почитай там. Я, конечно, не пошла к Марии, а осталась у Анны Павловны. Прибежал её сын и начал опять всё раскидывать. А она была такой аккуратной старушкой, у неё всегда был порядок. Видя, что он всё разбрасывает, я тихонько встала и ушла. А тогда ещё пришла сестра этой старушечки, Мария.
Уже после сын Анны Павловны спросил у отца:
- Папка, а кто это был? Оля или Даша?
Даша была одна из сестёр, которая покаялась совсем недавно. Она была старше меня на несколько лет, служила в армии. К ним в дом я ходила уже три года, а он меня не узнал. Господь помутил его память и не дал сделать задуманное. Слава Ему!
Так получилось, что мне совершенно негде было молиться. И тогда я придумала, что попрошусь выйти по нужде, а сама пойду на школьный чердак для молитвы. Конечно, некоторые девочки засекли это, схватили меня за колени и головой по ступенькам стащили вниз. Конечно, за этот поступок меня Господь тогда обличал. Мне надо было встать с колен, когда я увидела, что они приближаются, а я молилась дальше, пока они меня не стащили вниз.
Наша учительница, классный руководитель Юлия Федотовна, попросила девочек:
- Девушки, если вы меня уважаете, пожалуйста, выйдите все из класса.
Они все послушались и вышли, потому что любили её. Учительница меня обняла, сильно заплакала и сказала:
- Оля, то, во что ты веришь, что-то святое. Не допускай, чтобы с этого смеялись. Молись ночью, когда бабушка спит, когда все спят, но в школе больше не молись.
Страной в те годы правил Сталин. Школы были отдельно мужские и женские. Девочки вели себя очень скверно, просто безобразно. Один раз по дороге домой они меня схватили и сказали:
- Если ты сейчас не будешь петь вместе с нами неверующую песню, мы тебя в порошок изотрём.
Они толкнули меня в грязь и стали топтать ногами. В это время шёл какой-то мужчина и накричал на них, чтобы они прекратили, пригрозив милицией. Они все моментально разбежались.
Стала я посещать баптистское собрание. Как-то меня окружили старенькие сёстры и говорят:
- Оленька, милая! Из-за тебя хотят закрыть нашу церковь. Пожалуйста, окончи сначала школу, а тогда приходи к нам!
Пресвитер баптисткой церкви был Балитский Некифор. Он часто посещал молитвы, когда ещё не были арестованы одарённые сёстры. Господь крестил его Духом Святым. Он был очень богобоязненный христианин. Я просила его, чтобы он мне преподал водное крещение. Но он часто мне говорил:
- Оля, меня посадят в тюрьму, если узнают. Я преподам тебе крещение, когда ты окончишь школу. Когда-нибудь ночью, чтобы никто не знал.
После того, как я окончила 10-й класс, моя мама хотела, чтобы я поступала в высшее учебное заведение. Но характеристики в школе мне не дали. Аттестат зрелости учительница выпросила, а характеристику директор не дала. Сказала, что пока не отрекусь от Господа Иисуса Христа, характеристики мне не видать. А без этого никуда не принимали.
Господь смирил сердце моего папы и вместо того, чтобы избить меня, он дал мне деньги на платные курсы бухгалтеров.
Раньше было так, что на работу нигде не принимали после 10-го класса, нужно было обязательно учиться дальше.
В тот день мой папа приехал домой и говорит:
- Сколько ещё меня будут терзать из-за тебя? Я сейчас шкуру спущу с тебя.- Он бил солдатским ремнём по полу, а потом сильно заплакал. Так Бог смирил его сердце. Он дал мне деньги на курсы и сказал: - Иди, моя послушная доченька, поступай на курсы бухгалтеров.
В 1952-м году, весной, в начале мая, приехали сёстры с Оловянной, это примерно 360 км от Читы. Мы все вместе собрались ехать в Макзон. Там проживал брат Никифор и сестра Полина. Через них, когда они приезжали в Читу, Господь открыл баптистам о Духе Святом и многие получили духовное крещение. Обычно у нас на молитвах были одни сёстры, братьев не было. Некому было преподать водное крещение. Поэтому мы отправились на станцию Макзон.
В этом же 1952-м году был очень хороший урожай, так что уже не было куда его складывать. Мы все стали молиться и спрашивать у Господа, для чего Он нам всё это дал. Просили, чтобы Он указал нам, кому бы мы могли отдать все эти овощи. Так после поста и молитвы, через сестру Полину приходит слово брату Никифору: "Иди сын Мой, только не смущайся. Ты пройдёшь три стражи, Я буду с тобой и там Я тебе укажу, дам мудрости, что сказать и кому отдать эти овощи". Господь повёл его именно туда, где были высланные политические заключённые. Там было всё огорожено колючей проволокой, все домики были стандартные и без номеров. Дух Святой привёл нас прямо к тому дому, где жил брат-служитель со своей семьёй. Когда брат Никифор шёл туда, он всё время спрашивал, есть ли здесь живые люди. С него смеялись и спрашивали, в своём ли он уме. Когда он прошёл через третью стражу и опять спросил, есть ли здесь живые люди, служитель Божий, Лука Иосифович, вышел и сказал:
- Да, брат, есть тут живые люди.
Он рассказал, что верующих здесь три семьи, в каждой по 10-12 детей и что они уже опухают от голода, питаясь одной травой. Хлеб дают только на работающих братьев, а жёнам и детям ничего не дают. Так мы отвезли им все овощи. Там ещё жила сестра Мария, татарка. У неё была корова и она всегда старалась передать деткам молока.
Когда мы приехали в Макзон, это было 1 Мая 1952 года, нас сопровождала старушка, сестра с Макзона. Она нам говорила:
- Знаете, сёстры, здесь иногда приводят на станцию тюремщиков под конвоем разгружать вагоны.
Когда мы подошли туда, там, среди работающих тюремщиков, был брат Лука. Он был весь в извести, в резиновых сапогах и совершенно седой. Господь открыл ему о нас. Он провёл его через конвой так, что его никто не заметил и привёл к нам, туда, где мы стояли. Ему было открыто, кто крещён Духом Святым, а кто нет. А самое главное, была открыта наша нужда.
Когда мы проходили по мосту через реку, то из-подо льда пробивалась уже тоненькая струйка воды. В тот момент мы запели "Не раскажет ручей говорливый...". Мы очень сильно плакали, потому что хотели принять святое водное крещение, но некому было преподать его нам. Когда к нам подошёл этот брат служитель, я впервые услышала чисто украинскую речь: "Сестри, ви бажаєте вступити в заповіт з Господом, але це не від мене залежить, а від Господа. Моліться, постіться і Бог все зробить".
Конечно, ему это было открыто и старушечке он поручил испечь пресный хлеб для причастия.
Три дня мы были в посте и ничего не пили и не ели. Только молились, чтобы Бог вывел брата Луку. И вот на третий день, после обеда, в 4 часа пришёл брат. Такой же грязный, весь в извести после разгрузки. Он обратился ко мне:
- Сестра Оля, ты с детства знакома с тем, как долбить проруби. Поэтому возьми лом и вместе с сестрой Леной пойдите приготовьте воду.
Мы пошли на речку. Вода была ледяная. Сестра Лена говорит мне:
- Ты не пугайся. Вода холодная, но те, кто принимают крещение этого не ощущают.
Когда мы пришли на речку, брат рассказал нам, как он преподавал крещение во время войны на территории, оккупированной немцами. Дух Святой посетил наши сердца и в таком благоговении, кротости и смирении, мы приняли Святое водное крещение и вступили в завет с Господом.
Моя жизнь пролетела очень быстро. Как мы поём в псалме, "словно птицы полёт..." Жизнь прерывается не только в старческом возрасте, но и в молодом. И юные часто уходят с этой земли. Я бы хотела, чтобы все молодые люди и дети были верны Господу. Дни пролетают безвозвратно. Забывается всё пережитое нами: горе, слёзы, страдания, только одно никогда не будет забыто, что в юные годы я приняла Господа в своё сердце.
Я хочу рассказать ещё один случай. Когда мне было 16 лет, я приехала на летние каникулы в село. У нас там был небольшой такой бугор, по которому мы спускались к озеру за водой. Когда я спустилась, то увидела, что лодка нашего старенького соседа отвязалась и её понесло от берега. На берегу я увидела другого соседа. Подбежав к нему, я попросила его лодку, чтобы догнать лодку дедушки Лещинко. Он мне, конечно, разрешил. Ко мне ещё тогда подошёл соседский мальчик Петя. Он был без одной руки. Как-то во время мороза он отморозил руку и её отняли ему по локоть. Он тоже хотел помочь мне. Мы сели в лодку и поплыли. Когда мы догнали дедушкину лодку и прикрепили к своей, поднялся очень большой вал, а добираться к берегу уже нужно было против ветра и этого вала. Вода захлёстывала лодку. Петя перебегал от одного конца к другому и вычерпывал воду. Но волна за волной снова заливали лодку. Я уже стёрла руки до крови, гребя вёслами и тут уже на меня напал страх. Я тону, но знаю, что иду к Господу, а зачем же я этого ребёнка взяла с собой? Ведь он же неверующий и не знает Господа. Я стала молиться и взывать к Богу о спасении. Обе лодки были уже залиты водой и это было чудо, что мы не потонули. Уже за несколько метров от берега, когда казалось, что лодки уже идут ко дну, нас увидели рыбаки. Они часто ловят неводом рыбу на берегу. Они тут же прыгнули в воду и, взяв эти лодки, вытянули нас на берег. Я стала молиться и они вместе со мной благодарили Господа за спасение. Слава Богу за Его милость и великую любовь к нам, людям!
Хочу засвидетельствовать ещё и о том, как Бог спас меня от смерти, когда мне было 16 лет. С тех пор прошло почти 55 лет. Больше полувека.
Было начало зимы. Стоял такой сильный мороз, что снег хрустел под ногами. Я шла радостная с молитвенного служения. В тот вечер нас посетила сестра, регент с Иркутского хора. После молитвенного служения все стали разучивать новый гимн. Тётя Вера, сестра моей бабушки, строго мне сказала:
- Оля, иди домой, потому что идти далеко. На спевку не оставайся.
Но я не послушалась её слов. Мне так хотелось научиться петь новый гимн, что я ослушалась и осталась на спевке.
Идя домой, я напевала новую песню, вспоминая партию сопрано. Самые страшные места были под мостом, где часто совершались убийства, их я прошла благополучно. В моём сердце не было никакого страха, а только неизречённая радость. Когда я пришла на Читу-вторую, время приближалось к полуночи. Я шла по освещенной улице, которая считалась центральной. Чтобы сократить путь, я свернула налево и мне оставалось всего два квартала. И тут меня вдруг ослепили множество фонариков. Чьи-то руки схватили меня и понесли по тёмной улице. Фонарики светили мне прямо в лицо, а громкие голоса кричали "одета бедно, но её не отпускайте". На меня напала банда, которая называлась "Чёрная кошка". На правой руке они носили свинцовые перчатки с железными когтями, в виде кошачьих лап, поэтому этой банде и дали такое название. В основном они нападали на молодых женщин и девушек. Если их жертвы были прилично одеты, они раздевали, грабили, насиловали и, замученных до смерти, бросали в речку, которая протекала недалеко от кладбища. Всё это произошло так внезапно, что я не сразу смогла опомниться. Я только несколько месяцев, как покаялась и не была крещена ещё Духом Святым и не принимала водного крещения. Но милосердный Господь вселил в моё юное сердце живую веру в Его всемогущество. На одной из молитв, Господь назвав моё имя, проговорил "Не бойся! Я буду с тобой". Это ещё больше укрепило мою веру в живого Бога. Придя в себя, я стала просить бандитов, чтобы во имя Господа Иисуса Христа они отпустили меня по хорошему, а если нет, то Сам Господь придёт с небес и заступится за меня. Но в ответ послышался только громкий хохот. И они ещё быстрее понесли меня. Тогда я очень громко вслух стала взывать к моему Спасителю о помощи: "Мой милосердный Господь, я всю юность посвятила Тебе на служение! Спаси меня от этих людей!" Они ещё громче смеялись в ответ. В это мгновение с неба стали опускаться огненные столбы, неземной свет от которых осветил улицу и всю окрестность. Этот свет осветил и бандитов, которые кинули меня в снег и громко закричали. А я стала благодарить моего Спасителя, что Он заступился за меня. Спас жизнь мою от смерти, сохранил юность мою от насилия. Столбы становились всё ярче и ярче. Однако некоторые бандиты схватили меня, чтобы нести дальше, крича, что это просто прожектор. Я закричала, что Бог их накажет, если они не отпустят меня. В это мгновение я услышала крик атамана. Что он крикнул, я не помню, но после его команды возле меня не осталось ни одного бандита. Все исчезли. Он встал предо мной: мужчина высокого роста, крепкого телосложения и сказал:
- Девушка, ты спасена Богом, Которому молилась. Я хочу тебе сказать: иди спокойно и в твоей жизни тебя больше никто не тронет.
И он так же быстро исчез, как и все бандиты. Бандиты исчезли, но огненные столбы ещё озаряли весь город своим небесным светом. Я же стояла и со слезами благодарила Спасителя за спасение.
Тут я вспомнила, что бабушка будет ругать за позднее возвращение и быстро побежала домой. По пути я увидела одну православную старушку, которая стояла в снегу на коленях, крестилась и кричала:
- Доченька, крестись, молись, конец света! Христос грядёт!
Придя домой, я разбудила бабушку, а она, крестясь, долго смотрела на огненные столбы, которые становились всё ярче и ярче. Всё это зарево продолжалось минут сорок. Затем, как будто чья-то рука провела огромную линию по всему небу, и стало темно. Этот свет был зафиксирован астрономами Москвы и Ленинграда, о чём потом появилась статья в газете "Забайкальский рабочий". Астрономы писали, что в Читинской области северное сияние не наблюдается. Произошло необычайное явление природы, которое мы не можем объяснить. Да, люди не могли объяснить, а я знала, что это Господь спас меня от смерти. Слава Ему!
Прошло с тех пор 5 лет, как всё это произошло. Мы с мужем жили уже тогда на Украине в городе Черновцы. Стали возвращаться домой узники. Вернулся и наш любимый брат Глушко. Он имел дар истолкования и однажды на молитве через него от Господа мне были такие слова: "Я сохранил тебя от рук бандитов великой силой Моей. Я послал огонь с неба и спас твою юность, которую ты посвятила Мне. Я Бог твой, прибежище твоё и защита твоя, на Которого ты уповала. Я буду вести тебя, чтобы ты могла достигнуть вечности. В юности твоей ты хранила себя по Слову Моему, благословлю всё племя твоё".
Также я хочу засвидетельствовать, как Господь исцелил нашу старшую доченьку от смертельной болезни. Мы приехали в Черновцы в 1952-м году, а в 53-ем родилась наша дочка, мы назвали её Марусей. В 1954-м, ровно через год, родился наш сынок Витя. Он прожил всего лишь 24 дня и Господь забрал его. После его смерти прошёл очень короткий период времени. Тогда давали декретный отпуск после родов, но так как мальчик умер, главный бухгалтер вызвала меня и попросила выйти на работу, пообещав мне, что в любое время, когда мне нужен будет отгул, я его получу. Я согласилась и вышла на работу.
Однажды приехали ко мне мои любимые сёстры из Оловянной. Я пошла к бухгалтеру и стала просить, чтобы мне дали отгул. В то время, когда я взяла этот отгул, заболела наша доченька. У неё была очень высокая температура, которая доходила до 42 градусов и мне казалось, что ребёнок просто сгорает. Тогда мы разучивали гимн "Утешь меня, Господи, любовью Своею согрей". Наша доченька, казалось, что уже совсем умирает, но пела вместе с нами "О, Боже, о, Боже, Тебя я люблю". Сёстры уехали назад в село, а когда пришёл мой муж с работы, я говорю ему:
- Васенька, Маруся очень, очень больная. Уже возвратились некоторые братья из тюрьмы, давай совершим молитву. Ребёнок ведь может умереть.
- Нет, Оля! Никогда этого не будет. Господь не заберёт у нас нашу доченьку.
Однажды он пришёл с работы, а она уже очень тяжело дышала. И он громко говорит мне:
- Оля, она умирает.
- Я же тебе сколько раз говорила, что нужно совершить молитву, - отвечаю я мужу.
- Я сейчас сяду на велосипед и поеду к братьям. Мы будем молиться там, а ты здесь. Я верю, что Господь её исцелит. Когда он приехал домой, где жил брат Цыганюк и сестра Мариуца, двери были закрыты и их не оказалось дома. Время шло, ребёнок умирал, а он не знал, где проходит молитва. А молитва проходила у брата Иванченка. Сестра Эника жила у брата Цыганюка на квартире и в тот момент ей приходит мысль, что нужно скорей бежать домой. На той молитве были одарённые братья. Молитва шла всю ночь и сестра думает, что вот как, мол, враг меня обманывает, чтобы я, бросив молитву, бежала домой. Но эта мысль настолько была сильной, что она не выдержала и побежала. Прибегает, а мой муж стоит у калитки. Так он пришёл на молитву.
В это время я стала молиться. Дочка лежала на кровати и как-то так выпрямилась и слышу, что перестаёт дышать. Я сильно стала плакать и просить Господа, чтобы Он не забирал дитё, а оставил мне. И вдруг Маруся встала, поцеловала меня три раза и снова рухнула на подушку. Губки синие, ногти синие и я слышу, что она уже не дышит. Я всё время плакала и молилась и вдруг сильная сила посетила меня и мне стало очень легко на душе. И тут моё дитё поднимается и говорит "Мама, ам-ам!" Я посмотрела на часы, было без пятнадцати двенадцать. Когда мой муж склонился на колени и стал молиться там, на молитвенном собрании, через одного брата было слово: "Я испытал веру твою, как Авраама, ныне дитё твоё исцеляю". Муж посмотрел на часы, времени было без пятнадцати двенадцать. Когда я благодарила Господа, моя дочка так сильно кричала "ам-ам", что я не успевала налить борща в тарелочку, а начала кормить прямо из кастрюли. Слава Господу, что Он исцелил нашу доченьку. Было удивительным то, что Господь не допустил нас до больницы. Там умер наш сынок и я была очень измотана от всех переживаний. Когда приезжали врачи и мерили температуру, она была нормальной, а только они за порог, температура вновь поднималась до 42-х градусов. Врачи были очень жестокие, так и хотели завести уголовное дело, что мы, мол, детей приносим в жертву. Но, слава Господу, что Он не допустил нас до больницы и исцелил нашу доченьку по Своей великой любви и милости. Так с тех пор прошло уже почти 50 лет. Я хочу обратиться ко всем юношам и девицам, чтобы своё сердце вы отдали Господу на служение. Храните путь свой по слову Божьему. А Господу за милость Его, за охрану, за спасение, за то, что Он отдал Сына Своего в жертву за грехи всего мира, пусть будет вечная слава! Аминь!
|
Главная страница
6886
